Возведенный в середине прошлого века, наверное, когда-то проспект Ленина казался просто оазисом цивилизации, выгодно отличаясь от преимущественно приземистого деревянного Якутска с дымами из печных труб. Но все течет, все меняется…
Практически все счастливцы, некогда получавшие ордеры на вселение, отошли в мир иной, лишь в некоторых домах проживают их внуки, а то и правнуки.
Большинство квартир продано-перепродано десятки раз, много сдается в найм, первые этажи переведены в нежилые, в них располагаются магазинчики, кафе и прочие объекты соцкультбыта.
Сейчас взметнувшиеся высотки снисходительно посматривают сверху на когда-то престижный центр, ныне же постепенно разрушающийся от бездействия и вмешательства властей. Да, все течет, все меняется…
Тем не менее, квартиры на проспекте, «центрее не бывает» всегда пользовались повышенным спросом. Вот и Элеонора купила в 1999 году квартиру №20 на проспекте Ленина, в доме №27.
А еще через два года, в 2001 году, ее жизнь дала крен, и Элеонора приобрела сомнительный статус разведенки, с шестью самыми дорогими сердцу иждивенцами на руках: пожилыми мамой, папой и бабушкой, да с троими детьми, младший из которых инвалид детства.
Нужно было учиться жить в новом качестве, строить новые планы и выстраивать новые мечты. Работала, хватаясь за любую подработку, крутилась как белка в колесе, став «чемпионкой по экономии», умудряясь из ничего сделать вкуснющее блюдо или юбку «почти от Кардена», протянуть зарплату на месяц и не влезть в долги.
Перепробовав несколько профессий и ипостасей, она пришла к выводу, что даже три диплома о высшем образовании не могут вынести всех запросов большой семьи и стала индивидуальным предпринимателем, первой в Якутске открыв частную гостиницу на проспекте.
Дело спорилось, и в 2006 году Элеонора приобрела через ипотеку Собинбанка еще одну квартиру, № 19. Квартира казалась милой, ухоженной, и в мечтах рисовались самые радужные перспективы. Застраховала квартиру без каких-либо проволочек Военно-страховая компания (ВСК), и Элеонора снова впряглась в лямку будней, чтобы сводить концы с концами и оплачивать ипотеку, с чем исправно справлялась без задержек и просрочек.
Страхование – просто способ извлечь средства?
В августе 2008 года через весь фасад здания пролегла трещина, пройдясь аккурат по 19-й квартире. Подоконник в комнате с трещиной сначала устрашающе выгнулся, а потом и вовсе переломился пополам; перекореженные рамы не выдержали, стекла треснули и вылетели. Элеонора забила тревогу, разослав письма во все возможные инстанции. Написала она заявления и в ВСК и Собинбанк, чтобы они заактировали произошедшие разрушения. ВСК выплатил 25 тысяч рублей на замену окна. Элеонора восстановила окно, но стена продолжала разрушаться, трещина увеличивалась в размерах, наводя ужас и сея панику.
Женщина снова обратилась в страховую компанию, та, в свою очередь, произвела выплаты, но не Элеоноре, а выгодоприобретателю. Собинбанк продал закладную по ее квартире Агентству ипотечного жилищного кредитования (АИЖК) уже через полгода после заключения кредитного договора. Вот туда-то, в АИЖК, страховая компания и перечислила деньги на мелкий ремонт квартиры.
Впрочем, покупая квартиру, Элеонора не знала о конструктивных дефектах здания, а потому потребовала от ВСК исполнить свои обязательства по комбинированному договору страхования ипотеки, а именно полностью погасить ипотечный кредит. Разрушение дома не зависело от нее, а форс-мажорные обстоятельства действительно подпадали под страховой случай потери имущества. Иначе, зачем она оплачивала страховку?
Однако ВСК не захотела признавать разрушение дома страховым случаем, сославшись на то, что «… дом с 1981 года уже находился в аварийном состоянии на момент заключения договора страхования и его статус на настоящее время не изменился. Сносу он не подлежит, и таким образом нет правовых оснований для выплаты страхового возмещения». То есть, если Элеонора не знала, то сотрудники компании были прекрасно осведомлены об аварийности дома, но сделку, тем не менее, застраховали.
В договоре страхования под полной потерей имущества понималась его полная утрата или если стоимость восстановительных работ превышала стоимость самого имущества. То есть, ВСК, отказываясь признавать случай страховым, напирала на то, что дом еще не рухнул. Впрочем, уже и тогда всем сторонам было понятно, что дом все равно упадет, это только дело времени.
Элеонора:
— Меня, получается, просто обманули. Застраховав свою недвижимость, каждый человек уверен в том, что в случае форс-мажорных обстоятельств ему возместят стоимость его имущества. В этом его убеждает и договор и сами страхователи. На деле же оказывается, что им просто нужны твои деньги, здесь и сейчас, и они никогда не собирались исполнять свои обязательства. Основным условием ипотеки было именно страхование приобретаемой недвижимости. Если бы ВСК отказалась страховать квартиру, ссылаясь на ее аварийность, то не было бы сейчас головной боли ни у меня, ни у них. Я бы все равно приобрела квартиру, но уже в другом доме!
Все это я высказала гендиректору ВСК Бурнашеву, однако он на мою гневную тираду отмолчался, пряча глаза. Да и что он мог сказать… Однако это не помешало ВСК настоятельно требовать от меня оплаты очередного страхового взноса на следующий год.
Через несколько лет после покупки квартиры, когда по дому, а также в отношениях с ВСК и другими ведомствами с трескучими аббревиатурами пролегла глубокая трещина, Элеонора узнала, что угроза обрушения существовала задолго до ее появления. Так, обследование Инспекции мерзлотного отдела от 15 марта 2005 года за подписью А.И.Кычкиной и Г.Ю. Эртюкова установило: «…Как показали постоянные наблюдения… деформация несущих конструкций здания продолжается… Имеются косые сквозные трещины в наружных и внутренних несущих стенах с шириной раскрытия до 30мм. … В жилых помещениях деформированы оконные и дверные проемы, лопаются стекла из-за изменения конфигурации оконных рам. …Таким образом, имеются многочисленные свидетельства продолжающихся деформаций несущих конструкций здания. Здание находится в аварийном состоянии необходимо: …усилить разрушенные фундаменты, произвести проморозку основания здания… закончить работы по обеспечению водоотвода из-под здания…»
Скрупулезно, шаг за шагом Элеонора изучала историю болезни своего дома, складывая в папку многочисленные акты, заключения и предписания – свидетельства постепенного разрушения и вопиющей чиновничьей безалаберности. Оказалось, что уже давно, «пациент» скорее мертв, чем жив. Но, казалось, это волновало только жильцов многострадального дома.
С тех пор переписки с управляющей компанией, надзорными органами, муниципалитетом; разных актов, предписаний, отписок накопилось – целый увесистый талмуд. Люди, в течение нескольких лет с отчаянием взывали и молили о помощи, им деловито сообщали о том, что сделают, включат, устранят, есть даже письма о том, что их якобы включают в очередь на капитальный ремонт по сейсмоустойчивости, словом наблюдали, актировали, обещали и… продолжали ничего не делать.
Когда собственник – вне закона
Кто оказывается в тупиковой ситуации в первую очередь при форс-мажорных обстоятельствах – пожарах, наводнениях, разрушении дома? Правильно, собственники жилья, которых наши чиновники всегда норовят выставить вне закона. Это им приходится слышать от городских чиновников: «Вы сами должны были побеспокоиться о своем имуществе. Ответственность за состояние дома в первую очередь лежит на вас!»
Проиллюстрирую свое утверждение одной показательной историей. Как-то в редакцию в 2010 году из дома на проспекте Ленина, 42 (где располагается АСП «Подросток») пришел пожилой человек по фамилии Макаров. Пришел он по поводу «празднования» своеобразного юбилея: трещине, проходящей по одной из комнат его квартиры, которая, к тому же, безостановочно текла, исполнилось ровно 10 лет.
Все 10 лет он бился над тем, чтобы течь прекратилась, собрав бумажек едва ли меньше, чем жильцы по Проспекту Ленина, 27. Заявления Макарова тщательно изучались, затем приходили высокие комиссии, выдавали страшные заключения о том, что дом держится на честном слове и грозит обрушением. Менялись управляющие компании, каждая из которых получала выговоры и штрафы из-за непрекращающейся течи из трещины в квартире Макарова; ему однажды даже сделали косметический ремонт за счет УК; но трещине, стоит сказать, от этого не было ни холодно, ни жарко, она продолжала течь…
Все вокруг, включая жилищного инспектора, убеждали старика произвести жилье в собственность, мол, тогда и прав у тебя будет больше, а то сейчас ты бьешься вроде бы как не за свое имущество! Но как только Макаров предъявил свидетельство о праве собственности, выписанное на его имя, ему сказали: «А при чем тут мы? Ты собственник, на тебе и лежит ответственность за сохранность имущества в надлежащем порядке!» То есть, то, что годами не получилось устранить всему городскому хозяйству, беззастенчиво спихнули на старческие плечи. И умыли руки.
Я не знаю, жив ли сейчас Владимир Денисович. Очень хочется надеяться, что жив, и что трещина в его квартире перестала течь, но, на всякий случай, проходя мимо этого дома, стараюсь держаться от него подальше – а то мало ли что… И совсем не удивлюсь, если он окажется следующим после Ленина, 27.
И совсем лицемерными кажутся строки из ответа ДЖО жильцам Ленина 27, от 12.08.2015 г. за подписью и.о. директора Р.С.Попова: «… в соответствии с частью 3 ст.30 Жилищного Кодекса Российской Федерации, собственник несет бремя содержания принадлежащего ему жилого помещения, обязан поддерживать его в надлежащем состоянии, не допускать бесхозяйственного отношения с ним. В целях гарантированного возмещения убытка, в случае утраты жилого помещения в результате форс-мажорной ситуации (пожар, наводнение и прочее), собственник имеет право застраховать принадлежащее ему имущество».
Ну, застраховала Элеонора имущество и что? Как ей это помогло?
В разрушении дома виноват не собственник!
Всеми силами, в течение многих лет жильцы пытались «не допускать бесхозяйственного отношения» с домом, но могли ли они, имели ли возможность переломить создавшуюся ситуацию? Безалаберность и наплевательское отношение со стороны городского хозяйства? Или вина собственников была в том, что в 1994 году в их доме был проведен капитальный ремонт, и рабочие, чтобы добраться до фундамента «случайно» спилили сезонно-охладительные устройства? Или может, они были виноваты в том, что вследствие халатности и ненадлежащей эксплуатации, под домом образовалась чаша протаивания глубиной семь метров? А, может в том, что канализация напрямую текла под дом, и что «уровень грунта под зданием оказался ниже прилегающей территории, превратившись в отстойник талых поверхностных и аварийных вод, обладающих высокой агрессивной способностью по отношению к бетонам и арматуре конструкций» (из акта обследования жилого дома по пр. Ленина, 27 от 18 июня 2014 года)?
Что они должны были сделать, чтобы дом был «в соответствующем состоянии»? В одном только 2008 печальном году образования трещины Элеонора с жильцами били во все колокола, по их заявлениям только за этот год можно судить об интенсивности воззваний:
22 сентября 2008 года: «Через всю стену, выходящую во двор, растет сквозная трещина, окна не закрываются…»
28 октября 2008 года: «… в квартиры 19, 17 и 15 с улицы проникает холод. Просим немедленно принять меры…»
5 ноября 2008 года: «Трещина сквозная, в нее дует ветер, набивается снег, есть угроза перемерзания труб центрального отопления».
11 ноября 2008 года: «Учитывая существующую угрозу обрушения дома и необходимости срочного проведения укрепительных работ фундамента, просим включить дом в План капитального ремонта жилищного фонда МО ГО «Якутск» на 2008 год из резервного фонда».
Единственный «ремонт» в доме за эти годы – покраска фасада к очередным Играм «Дети Азии», чтобы, очевидно, не было стыдно перед иностранными гостями. Без комментариев.
Куда ни кинь, всюду клин
Элеонора подала на ВСК в суд, однако заявление вскоре пришлось отозвать – судья потребовала определиться с суммой иска, а сметы аварийно-восстановительных работ у нее не могло быть, поскольку ее вообще в природе не существовало. Тогда она написала заявление в АИЖК с просьбой заморозить ипотеку до проведения капитального ремонта в доме, но и в этом ей было отказано. Так женщина постепенно оказалась в ситуации: «куда ни кинь – всюду клин».
Квартиру № 20 она давно подарила взрослому сыну, имеющему семью, дочь повзрослела и выпорхнула из родного гнездышка, родители умерли, а она, некогда успешный предприниматель, осталась у разбитого корыта, с ребенком-инвалидом, в единственном своем жилье, которого у нее практически не было. Причем при любом раскладе – будет она оплачивать деньги, или не будет – дом все равно рухнет, и тогда, рассудила она, у нее не будет ни денег, ни дома. И перестала оплачивать ипотеку. АИЖК, в свою очередь, подал на нее в суд, начались бесконечные, изнуряющие судебные разбирательства.
В 2011 году дом по-прежнему натужно кряхтел по ночам, как старый больной человек. Обои трескались, двери заклинивало. Каждый раз, выходя из дома, Элеонора с тревогой всматривалась в трещину, и в какой-то момент ей показалось, что она перестала расти. И появилась надежда. А вдруг? Может, все опасения беспочвенны, и дом выдержит еще несколько лет? Ведь стоит так уже несколько десятилетий, хотя судя по всему давно должен был рухнуть? Подумала, и пошла писать заявление в АИЖК о реструктуризации долга. Сотрудница Собинбанка любезно ответила, что в случае погашения просрочки по кредиту, она может войти в график платежей.
Несколько дней метаний, поисков и отказа от насущного и вот деньги – 800 тысяч рублей, Элеонора передала в банк, получив квитанции об оплате. Однако вскоре обнаружила, что деньги, собранные таким трудом, куда-то растворились, поскольку АИЖК продала ее закладную АРИЖК (Агентство республиканского ипотечного жилищного кредитования), те же, в свою очередь, продали ее АФЖС (Агентство финансового жилищного строительства). Так, получается, деньги меж трех сосен и заблудились. Внесенные ею средства нигде не были учтены, долг не уменьшился. Дело затруднялось тем, что все головные офисы этих организаций находились в Москве, но когда Элеонора пыталась связаться с ними, то не получала вразумительного ответа – никто информацией о внесенных ею деньгах не владел, а чаще ей приходилось слышать казавшийся издевательским, механический голос автоответчика.
А иначе и трещать было незачем
А, между тем, дом продолжал разрушаться. В комнате с трещиной уже никто не жил. Раньше это была комната сына, но Элеонора, боясь, что он может погибнуть под обломками дома, перевела его в другую комнату. Зимой 2014 в комнате лопнула батарея, в сквозную трещину беспрепятственно стало задувать снег и ветер. Работники ЖКХ «Губинский» подошли, покачали головами и вообще убрали батарею. Комнату, в которой температура была такой же, как на улице, стали использовать как кладовую.
В 2015-м трещина начала активно расти. Если в апреле 2015 года кирпичи в кладке лежали относительно ровно, то в июне их перекосило на 60 градусов. Кирпичи стали вываливаться из стены, окно опять разломало.
Элеонора поняла, что пережить зиму уже не получится, и снова начала обивать пороги всевозможных инстанций с заявлением: «С 2008 года я неоднократно обращалась провести обследование и провести соответствующие укрепительные работы. Прошу незамедлительно провести обследование дома и принять меры! Есть угроза обрушения, из стены уже вываливаются кирпичи, оконные блоки разломаны!». К заявлениям она приложила красноречивые фотографии и, наконец, глас вопиющего в пустыне был услышан.
Ведь одно дело, когда «надоедливым» жильцам всегда что-то нужно, и совсем другое – возможные человеческие жертвы. Очевидно, под впечатлением фотографий, 24 июля 2015 года комиссия из Главстроя, СЭГХ и других ведомств объявило чрезвычайную ситуацию, и немедленно выселила всех жильцов на улицу. Выселение происходило днем, когда большинство людей находилось на работе. Бориса, сына Элеоноры, вытащили из-за компьютерного стола. Неприятным сюрпризом для людей, пришедших с работы, было сообщение о том, что дома у них больше нет.
«Ну не оставят жильцов этого дома без крыши над головой! — рассуждали обыватели, — это же проспект, и непростые люди там жили!» В СМИ то и дело появлялись публикации, говорящие, прежде всего, о метаниях властей: здание то хотели реанимировать, то разрушить и воссоздать по образу и подобию бывшего, чтобы не нарушать исторический облик города, то демонтировать, создав на этом месте современную высотку. Словом, становилось ясно, что ничего неясно.
Когда люди, которым было некуда идти, разбили палаточный городок возле своего многострадального дома, к ним приезжал даже сам Ил Дархан. В беседе с жильцами Егор Афанасьевич сказал, что, в первую очередь, жилье будет предоставлено тем, у кого квартира была единственным жильем, а также те семьи, где есть инвалиды, словом, той категории граждан, кто действительно нуждается в жилье. А те, кто собирается решать свои проблемы в судебном порядке (красноречивый взгляд в сторону Элеоноры) пусть, мол, ожидают судебного решения.
Сентенция, очевидно, действительно адресовалась ей, поскольку вначале разговора, она обмолвилась, что подаст в суд на страховую компанию. Не потому ли, в списках на решение жилищной проблемы Элеонора плетется в хвосте, несмотря на наличие ребенка-инвалида, и то, что это жилье у нее было единственным? Инициатива наказуема, конечно, но если бы не ее бдительность и упорство, то, боюсь, власти и по сей день бы не почесались. А дом бы рухнул, похоронив под обломками десятки людей, а также пресловутый имидж республики, о котором так пекутся в ДП-1.
Когда Элеоноре понадобилась обыкновенная справка, ей было отказано и в этом. Документ за подписью вр.и.о. начальника ДЖО, не прибавлял оптимизма, показавшись просто изощренным издевательством:
«На ваше обращение о предоставлении справки о том, что жилой дом по адресу непригоден для проживания, а также о том, что вы являетесь нуждающейся в жилом помещении, сообщаем: Жилой дом по указанному адресу на сегодняшний день в установленном законом порядке не признан непригодным для проживания. … На основании изложенного, в настоящее время вы и члены вашей семьи не можете быть признаны нуждающимися в жилом помещении».
То есть, жилой дом, в котором была объявлена чрезвычайная ситуация и выселены все жильцы, непригодным для проживания не признан, а Элеонора, ночевавшая в палатке, вместе с другими жильцами, не имеющими другого жилья, не нуждается в помещении. Без комментариев.
Когда жить в палатках стало невмоготу, люди разбрелись по родственникам, знакомым и арендованным углам. Правда, уж зима на носу, а проблема как была, так и остается нерешенной. Если же вспомнить все мифические обещания, даваемые в течение многих лет о том, что в доме будет произведен капитальный ремонт, то исполнения обещанного можно и не дождаться. А, значит, о том, что проблемы жильцов из дома с трещиной незамедлительно решат, и трещать было незачем.
Жильцы решили взять инициативу в свои руки. Впрочем, это уже совсем другая история.
(Продолжение следует).
