Сергей Ястржембский — кинодокументалист, журналист, фотограф, путешественник. В прошлом дипломат, политик (бывший помощник Президента РФ, специальный представитель Президента РФ по вопросам развития отношений с Европейским союзом).
В 1976 году окончил МГИМО, кандидат исторических наук.
В 2008 году создал компанию «Ястребфильм». Один из главных проектов — сериал «Вне времени», посвящённый исчезающим народам Африки. С 2011 года в эфире телеканала «Россия-2» выходит еженедельная авторская программа «Магия приключений».
Член Международного сафари-клуба. По данным ООО «ОК-САФАРИ», Ястржембский добыл 49 крупных животных, зарегистрированных в Книге рекордов Международного сафари-клуба.
Родился в 1953 году, женат вторым браком, четверо детей.
Сергей Ястржембский
— Нации теряют свои особенности, когда начинают активно общаться друг с другом. На примере Азии и Кавказа мы видим, что только будучи замкнутым, этнос способен сохраниться. Насколько описание жизни народностей сегодня актуально для России?
— Все в мире находятся примерно в одинаковом положении — на нас очень влияют глобальные процессы, технологическая и информационная революция. Мир похож на одну большую деревню, где мгновенно распространяются новости, где устанавливаются одни стандарты жизни — причём не всегда здоровые. Глобальная революция всепроникающа, но крупным народам легче сохранять свою идентичность. Малые этносы являются первой жертвой глобализации — они стремительно теряют свою самобытность. Я вижу это повсюду — будь то народы Сибири или Африки. Есть риск, что мои младшие дети, которым сейчас семь с половиной и пять с половиной лет, могут уже не застать нынешнего многообразия мира. А потому антропологическое документальное кино приобретает всё большее значение и актуальность — везде. Надо спешить создавать Красную книгу памяти об этнографическом богатстве мира.
— Снимая этнографические ленты, вы обогащаете нашу историческую память?
— Богатство памяти — фиксация этого дня. Юкагиров в Сибири осталось меньше тысячи человек — критический порог для выживания этноса. Ещё немного, и точка невозврата будет пройдена. Но пока ещё существуют традиции, религия, язык, шаманские обряды, которые присущи их народности. Это нужно собирать, помещать в музеи, фиксировать фольклор, материализовать с помощью кинематографа танцы и песни, легенды, сказания, мифологию. В России мы сняли около 10 фильмов о таких народах. 24 фильма мы сделали в Африке несколько лет назад. И уже сегодня я не могу снять в некоторых странах Африки то, что снимал ещё недавно — либо ушли люди, либо запрещёнными стали некоторые традиции.
— Мир вечно меняется, будущее планеты — человек без этнической принадлежности. Так, казалось бы, ну её, эту память?
— Немногие согласятся на то, чтобы быть похожими друг на друга, будто выпущенными с конвейера — а именно это грозит людям, когда они лишатся национальной самобытности.
— Значит, одновременно с фиксацией надо развивать нашу самобытность?
— Безусловно. Умное государство заботится о народностях, населяющих его территорию. Больше внимания уделяет тем, кто малочисленнее, слабее, у кого меньше материальных ценностей. Важнее всего сохранить язык — это он делает этнос этносом, сохраняет его индивидуальность, обособленность. Без помощи государства это невозможно.
— Почему вы начали заниматься этнографией с Африки?
— Дань романтическому увлечению, называется — дорвался. Прежде я там охотился с малыми народами — бушменами, масаями, пигмеями. Приезжал, фотографировал, запечатлевал, как они говорят о себе и рассуждают о современном мире — всё это было крайне интересно. Так что вполне органично получилась серия фильмов о традиционных патриархальных народах Африки, живущих в дождевых экваториальных лесах.
А после появилось предложение тогдашнего министерства регионального развития снять фильмы о малых народах России. Работы по госзаказу уже закончены, но мы продолжили съёмки, начав собирать материал по возрождению шаманских традиций. Собрали его очень много, пока он ещё никак не оформлен — появилась очень горячая тема. Три года мы занимались журналистским расследованием в Африке, сейчас уже идёт монтаж. Это фильм о невероятной трагедии, которая происходит сейчас в Африке — о добыче слонов ради получения бивней, слоновой кости для нелегальной торговли на азиатских рынках. Мы показываем и истоки проблемы, и транзитные страны, страну-заказчика, виновницу геноцида слонов. Ежегодно в Африке уничтожается до 30 тысяч слонов — только представьте — каждые 15 минут погибает один слон.
— А дискуссия об уничтожении волков среди охотников продолжается. Природа — саморегулирующаяся система, и надо ли их уничтожать специально? То, чем занимается герой вашего фильма — это всё-таки польза для леса?
— Мой фильм «Волкодав» — прежде всего рассказ о человеке. Его борьба с волками — лишь повод показать характер человека, этого представителя одной из коренных народностей Сибири. Сегодня природа уже не может быть саморегулирующейся системой — в её жизнь вмешивается человек. Он прокладывает в лесах дороги, рубит деревья… Избыточное поголовье волка становится бед
ствием не только для диких, но и для домашних животных.
Волк — это один из самых пластичных видов животных. Он идеально адаптируется к окружающей среде, не даст себя в обиду, сохранится и в тайге, и в тундре… Но есть уязвимейшие очаги, где обитают исчезающие виды животных, которых уничтожает как раз волк. Например, если в ближайшие годы человек не снизит численность волков на Паторанском плато в Красноярском крае, то паторанский баран исчезнет как вид.
Совершенно исключено, чтобы волк при каких-то условиях был полностью уничтожен. Задача — поставить предел бесконтрольному росту. Охотничьи хозяйства должны стимулировать отстрел этих хищников и заниматься регуляцией их поголовья. Заметьте: никто никогда не сказал, что после Советского Союза не осталось волков, хотя в то время вёлся их массовый отстрел.
http://www.oblgazeta.ru/society/24178/
