Бывает, следствие в поисках преступника заходит в тупик и дело «глухарится», но если убийство произошло, допустим, в замкнутом пространстве – то возможны ли проблемы у следствия? Вот труп, вот главный подозреваемый, который сразу берется под стражу. Так? Не так, если подозреваемый – замначальника колонии, а потерпевший – всего лишь зэк. Любая ли жизнь, в таком случае, наивысшая ценность?
Игорь МИРОНОВ, старший помощник Якутского прокурора по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях Республики Саха (Якутия):
— 15 октября 2014 года в 23 часа 40 минут в помещении штрафного изолятора участка колонии-поселения ФКУ ИК-7 УФСИН России по РС(Я) скончался осужденный В.В. Максимов.
По данным судебно-медицинского исследования причиной смерти явилась тупая травма головы.
По данному факту СО по г.Якутску СУ СК России по РС (Я) возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч.4 ст.111 УК РФ.
Также 17.10.2014 по результатам проведенной проверки в адрес и.о. начальника УФСИН России по РС (Я) прокуратурой внесено представление об устранении выявленных нарушений закона при водворении в ШИЗО осужденного Максимова В.В.
По результатам рассмотрения представления ответственный по учреждению и инспектор дежурной части привлечены к дисциплинарной ответственности.
В настоящее время уполномоченными подразделениями проводятся следственные, оперативные и проверочные мероприятия. Органам предварительного следствия оказывается содействие в расследовании преступления.
Некогда Валерий Максимов работал в ГАИ, имел семью. Развелся и его дорожка покатилась по наклонной, по ухабам, да по рытвинам. Раз ходка, вторая, третья… Все по «популярной», 158 УК РФ, то есть, был Максимов домушником, а иначе рядовым квартирным вором. Жилье он утерял, может, потому и предпочитал жить на нарах, за казенный счет, а между отсидками чалился в техэтаже, а, попросту бомжевал, облюбовав один из многоквартирных домов. Находясь в заключении Максимов познакомился в социальных сетях с женщиной. Иногда отрицательно заряженная доблесть и одиночество толкает женщин в объятия уголовников, да и по жизни слыл Максимов краснобаем, и умел заговаривать зубы. С женщиной у него завязались близкие и довольно искренние отношения. Вероятно, каждому хочется, чтобы кто-то заботился о нем и ждал.
Словом, являл собой Максимов узнаваемый портрет типичного зэка, который или дальше бы катился от звонка до звонка по замкнутому кругу: украл-сел-вышел, украл… а, может быть, женился, остепенился и встал на путь исправления. Сейчас никому не ведомо, как сложилась бы жизнь Максимова дальше. Его судьба была бы неинтересна никому, кроме очень тесного круга родных; и никому не было бы известно о его существовании, если бы не его смерть.
15 октября 2014 года, в час дня заместитель начальника колонии К-н поместил Максимова в штрафной изолятор ИК -7. Поводом послужило то, что Максимов, по утверждению К-на, был пьян. Конечно, вряд ли есть необходимость в освидетельствовании нарколога, если признаки алкогольного опьянения — пошатывание, бессвязная речь, характерный запах – налицо. Другое дело — если очевидных признаков не наблюдается. Так произошло и в случае с Максимовым, который всем показался трезвым. Всем, кроме К-на. Но может ли ошибиться замначальника колонии? Сказал – пьян, значит, пьян. Если кто в этом и усомнился, то все равно промолчал. Не возить же, в самом деле, зэка на освидетельствование в «Красную Якутию»?
Медик, осмотревший осужденного перед водворением в изолятор (что является обязательной процедурой), зафиксировал, что тот относительно здоров и не имеет повреждений.
Камера видеонаблюдения бесстрастно зафиксировала, что в ШИЗО никто не входил. Никто, кроме замначальника ИК К-на, который нанес «визит» Максимову в 1 час 20 минут, пробыв «в гостях» чуть более двух минут.
В 21 час Максимов был обнаружен умирающим. Задержавшаяся «Скорая помощь» пыталась его реанимировать, но все было тщетно. Максимов скончался. На теле несчастного было зафиксировано три удара — перелом восьмого ребра справа, два удара по затылку – оба несовместимые с жизнью. Очевидно, злоумышленник сначала ударил в область печени, а затем, когда Максимов согнулся, его добили ударами по затылку. Удары были нанесены тупым предметом, предположительно металлическим прутом, обмотанным в тряпку.
Невозможно предположить, что Максимов получил смертельные травмы до помещения его в изолятор, иначе, он бы не мог передвигаться самостоятельно, и даже при большом желании не мог симулировать прекрасное самочувствие. К тому же есть запись медика о том, что он здоров, кожные покровы чистые. Осужденный находился в камере один, второго выхода в изоляторе нет. Логично предположить, что нанес травмы единственный посетитель — заместитель начальника колонии по оперативной работе, майор внутренней службы Сергей К-н.
Бывший сотрудник ИК, пожелавший остаться неизвестным:
— Есть журнал контроля проверки осужденных, где, согласно инструкции, каждый час инспектор или дежурный фиксирует все действия осужденного, помещенного в штрафной изолятор, заглядывая в глазок камеры. Кроме того, после посещения ШИЗО любого лица (хоть президента!) дежурный должен удостовериться, что осужденный находится в том же состоянии, что и до посещения, с занесением соответствующей записи в журнал. Как это в течение всего дня никто о нем не справлялся? И ужином, получается, не кормили?
— По показаниям дежурного, он заглянул в глазок камеры, и ему показалось, что Максимов спит. Ну, типа, он и не стал его будить. Такая вот «трогательная забота» об осужденном.
— Так не бывает! По инструкции дежурный должен был разбудить осужденного, предложить ужин, а если тот отказался, зафиксировать отказ от еды в журнале. Все звуки из камеры ШИЗО хорошо слышны в коридоре; дежурный должен был слышать звуки ударов, падающего тела, да и сама расправа должна была сопровождаться какими-то словами, криками, возней.
— Значит, инспектор и дежурный не могли быть осведомлены о том, что произошло в камере? Может, проявление халатности на рабочем месте с их стороны обусловлено именно этим обстоятельством? Так или иначе, похоже, они были заинтересованы в том, чтобы о смерти осужденного узнали как можно позже. Но, в таком случае, похоже на то, что они соучастники преступления?
— Получается так. Вообще смерть Максимова – тайна покрытая мраком. Я уже около года не работаю в колонии, но встречал бесконвойников (осужденных, работающих за пределами колонии), они мне и рассказали о смерти Валерия. Говорили сначала, что он отравился, затем что типа потерялся, его где-то нашли уже мертвым.
Информация тщательно скрывается, даже осужденными.
— Почему вы уволились с работы?
— Да мне пришлось. Причиной тому Максимов и явился. Тогда Валера работал вместе с другими осужденными на утеплении теплотрассы. Сроки уже поджимали, а тут «Болгарка» возьми да сломайся. Ну, Максимов и говорит, мол, у меня есть необходимая запчасть в городе, я слетаю быстро, привезу. Ну, что делать, работа-то стоит. Я и разрешил. К проверке в 18 часов он не явился, телефон был отключен. Я доложил, мы пробили адреса, поехали. В общем, нашли мы его только на следующий день, в полях. «Где был?» – спрашиваем. Он отвечает: «Бухал». Закрыли.
— У нас к тому времени сложились весьма сложные отношения, — включается в разговор сестра Максимова, — мы практически не общались. Но старшая сестра, живущая в другом городе, постоянно поддерживала с ним связь по телефону. Узнав о побеге, она позвонила ему, и брат ответил, чтобы она не волновалась по этому поводу. Мол, я на задании, ничего мне за это не будет. Так же он ответил и своей гражданской жене.
Бывший сотрудник:
— Делом о побеге Максимова занялось наше Управление, была назначена служебная проверка. Я к тому времени уже понял, что спокойно работать мне здесь все равно не дадут. Написал рапорт, мол, не надо служебной проверки, сам уйду, и оформился на пенсию. Максимова К-н сразу выпустил, действительно, последствий для него этот «заказной» побег не имел.
Позже я встретил Валеру, спросил, мол, как же так, я тебе доверял, а ты меня так подвел! Извини, — он ответил, такую мне установку дали.
— То есть, получается, К-н использовал Максимова для чистки кадров, избавляясь от неугодных ему людей?
— Получается, так.
— А что еще связывало заместителя начальника колонии и осужденного?
— То, что не прощалось другим осужденным, Максимову легко сходило с рук. Валерий вовсю пользовался особым расположением замначальника. К-н не раз его «отмазывал». Никто из осужденных, к примеру, не мог пользоваться собственным автомобилем, только Максимов. Конечно, при оперативной работе используются разные методы – и кнута, и пряника. Но когда пряников слишком много, это наводит на определенные размышления.
Сестра Максимова:
— Кстати, машину Валере продал К-н. Ну, как продал, он ее практически подарил. Какие у зека могут быть деньги? Спустя несколько месяцев после появления машины, сожительница Валеры отдала К-ну 60 тысяч – полцены, и он, по ее утверждению, никогда не требовал остальных денег. Валера часто приезжал к своей гражданской жене вместе с К-м, и они часто что-то обсуждали, не посвящая ее в общие дела. Знали они друг друга уже довольно давно, еще со второго срока, которы
й Валерий провел в Мохсоголлохе, по крайней мере, тогда К-н помог ему найти хорошего адвоката.
Валера был самым младшим в семье. Мама родила его от человека, который сам недолго бывал на воле — от срока до срока, да так и сгинул в лагерях. Маленьким, Валера был хорошеньким, как девочка, в школе хорошо учился. А потом с ним что-то случилось, возможно, сыграли гены. Он был сложным человеком, но каким бы он ни был – это мой брат, моя кровь. И чего бы мне это ни стоило, я добьюсь, чтобы тот, кто убил его, понес заслуженное наказание.
И все же, какова причина, побудившая «благодетеля» так жестоко расправиться со своим «помощником»? Ведь она должна быть веской настолько, чтобы человек не задумывался о последствиях. Или он настолько был уверен в своей безнаказанности? Не зиждется ли его уверенность на том, что, как утверждают родные, у К-на хорошая «крыша» в виде одного из заместителей начальника УФСИН РФ по РС(Я)?
Справедливости ради стоит отметить, что в крови Максимова был обнаружен алкоголь, но в таком незначительном количестве, что это «расценивается как отсутствие влияния алкоголя у живых лиц». В былое время Максимову прощались грешки и гораздо покруче. К-ну, получается, необходим был повод заключения в ШИЗО, чтобы расправиться с осужденным.
Возможно, автомобиль был инструментом для того, чтобы более оперативно выполнять задания, носящие противоправный характер. В момент, когда Максимов решил сдать своего «хозяина», тот, побоявшись разоблачения, расправился с ним. Чего мог так испугаться К-н, что предпочел заткнуть Максимова навеки?
Возможно, Максимов стал очевидцем какого-то деяния, совершенного замначальником и начал его шантажировать. Этим можно объяснить предоставление транспорта, прочие поблажки осужденному. Можно предположить, что этого Максимову показалось мало, и он продолжал угрожать К-ну разоблачением. Словом, вопросов в этой истории гораздо больше, чем ответов, и самый главный вопрос: в чем причина, по которой «трогательная» дружба между сотрудником и осужденным закончилась так трагически?
По утверждению сестры Валерия следователь направил биоматериал на биологическую экспертизу, результат которой будет не ранее двух недель.
— Возможно, это необходимая процедура, но я не могу понять, какие еще результаты им необходимы. Ну, покажет экспертиза, что кровь на полу в камере принадлежала Валере. Как это продвинет следствие?
Сергей К-н до сих пор не отстранен от работы, по утверждению сестры, сотрудники ИК меняют показания. Следствие затягивается. Неужели дело действительно в «крыше»? И верно ли, при таком раскладе выражение, что бесценна любая жизнь?
