Окончание, начало в № 42 (055) от 1 ноября 2013 года
В Черкехе снова случилась трагедия, потрясшая республику. СМИ запестрели броскими заголовками, из которых следовало, что, проиграв приятелю в компьютерную игру, подросток решил расправиться с его семьей. В отношении несовершеннолетнего было возбуждено уголовное дело по ч.3 ст.30 – п.п. «а», «в», «и» ч. 2 ст.105 УК РФ (покушение на убийство двух и более лиц, в том числе малолетнего, совершенное из хулиганских побуждений). Согласно принципу презумпции невиновности обвиняемый считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в установленном законом порядке. Однако презрев принципы сразу, до вынесения приговора или хотя бы окончания следствия, журналисты безапелляционно вынесли свой обвинительный «приговор». Без тени сомнения, даже старший помощник руководителя СУ СК РФ по РС (Я) и Уполномоченный по правам ребенка РС(Я) сочли возможным публично озвучить все персональные данные несовершеннолетнего, безнаказанно нарушив закон. История постепенно обросла слухами и домыслами, превратив подозреваемого в жестокого преступника. Уполномоченный по правам ребенка Анна Соловьева и журналист газеты «Якутск вечерний» связали это с давней трагедией, взбудоражившей всю республику и, с легкой руки детского обмундсмена, докатившейся до России.
Тогда, в начале учебного года, в 2010 году ученик седьмого класса Черкехской школы, Ваня добровольно ушел из жизни. Уполномоченный по правам ребенка, воссоздав страшную картину исключительно со слов матери погибшего ребенка, сделала поспешные выводы, по сути, обвинив в смерти ребенка школу и, в частности, классного руководителя, Сергея Бубякина. Стоит сказать, что в школу в Черкехе ни обмундсмен, ни автор нашумевшей публикации не выезжали. Наказать всех! Анна Соловьева, очевидно, посчитала делом чести, во что бы то ни стало засудить классного руководителя, и в отношении него началась настоящая травля. В уголовном деле отказывали, но следствие возобновлялось вновь и вновь. Впрочем, как бы ни старались, вменить Бубякину статью «доведение до самоубийства» не смогли. Приезд Уполномоченного по правам ребенка Российской Федерации Павла Астахова внес новый виток в преследование простого школьного учителя. Наслышанный от Соловьевой о «преступлениях против детства в республике», впечатленный «мракобесием», творящимся в Якутии, обмундсмен настоял на том, чтобы «преступление» педагога не осталось без наказания. В пятый раз уголовное дело возбудили по статье 156 (ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего, сопряженное с жестоким обращением). Сам учитель подал гражданский иск против Уполномоченной по правам ребенка в защиту чести, достоинства и деловой репутации. Суд удовлетворил требование истца. За необдуманные слова Анны Соловьевой, казне республики надлежало выплатить Бубякину 100 тысяч рублей, газете – напечатать опровержение. По настоящее время решение суда не исполнено.
Через год после трагедии случилось еще одно событие, прошедшее мимо глаз и ушей СМИ. Отец погибшего ребенка, будучи в нетрезвом состоянии, приставил к горлу одноклассника своего сына, обвиняемого ныне в совершении вышеназванного преступления, нож, угрожая расправой. Впоследствии психиатр определил состояние ребенка как стрессовое, но в уголовном деле было отказано ввиду отсутствия состава преступления. По словам участкового это вполне естественно со стороны отца, а мальчик «должен был обосраться от страха» (так он выразился), только лишь, дескать, тогда угрозу с приставленным к горлу ножом могли посчитать чем-то серьезным. Уполномоченный по правам ребенка также не увидела в этом событии нарушение прав ребенка, получается, согласившись с точкой зрения участкового. Опьянение взрослого человека в данном случае посчитали смягчающим обстоятельством. В отношении учителя же правоохранители, по наущению Уполномоченной долго искали за что бы прицепиться и, наконец, раскопали, что однажды учитель был вынужден вывести ученика, дезорганизующего одноклассников из класса. Два ученика из всего класса подтвердили, что, выводя из класса, учитель схватил Ваню за волосы на висках. Ни опровергнуть, ни подтвердить это не представлялось возможным, поскольку Вани уже давно не было в живых.
Ставшие заложниками взрослых разбирательств, уставшие от частых объяснений на вопросы с обвинительным подтекстом, дети меняли показания, иной раз, соглашаясь со следователем, лишь бы все быстрее закончилось. Уголовное дело Бубякина было доведено до суда. В отношении учителя прозвучал обвинительный приговор. По надуманным основаниям ему вменили 116 статью (побои) и 10 тысяч рублей штрафа, но по истечению срока давности, он был освобожден от наказания. По ходатайству прокурора Бубякин, считающий педагогику делом всей своей жизни, отстранен от преподавания, в настоящее время – безработный. По версии многотиражного издания все публичные высказывания и публикации в защиту учителя случились от того, что «система всегда защищает своего» или потому, что один из одноклассников Вани оказался сыном одной журналистки. Мол, если бы проявили настойчивость, наказали уже тогда, не случилось бы и этого преступления, — считают обличители. Но, так или иначе, учитель наказан, в целом наказания не избежали и дети. А вы считаете, что повторяющиеся изнурительные допросы, психотравмирующая ситуация, в которой подростки находились без малого год – не наказание? Кто-нибудь скажет, что наказание несоразмерно со смертью их одноклассника. Но были ли они на самом деле виноваты в его самоубийстве? Не приходило ли в головы журналистам «ЯВ», что, в отличие от них и Уполномоченного по правам ребенка, «доктора наук», педагоги и иже с ними, защищали Бубякина просто потому, что разобрались в ситуации? Да и настойчивости Соловьевой, по крайней мере, в наказании Бубякина и одноклассников Вани было не занимать. В республике терялись дети, над ними надругались, они погибали под колесами пьяных водителей, а Уполномоченный по правам ребенка занималась «чисткой мундира», стараясь доказать чужую сомнительную вину. Обвиняя «недоросля» и «отморозка» из Черкеха, Соловьевой, конечно, не было дела до того, что подросток пропустил из-за следствия вместе со своими одноклассниками десятки и десятки школьных занятий, что он вынужден был оправдываться, отвечая взрослым на бесконечные вопросы с обвинительным уклоном, что к его горлу приставляли нож, угрожая расправой, позже посчитав это вполне «естественным», что при таком прессинге он находился в состоянии вечного стресса. И что он все же тоже ребенок…
«Сломанный телефон»
Из разрозненных материалов читатель рисует определенную картину. Мы же решили сопоставить ее с реальностью.
Проиграв в компьютерную игру, «недоросль» решил отомстить за проигрыш своему другу.
Мотив, приписанный подростку, не выдерживает критики. Родственники, педагоги, одноклассники, друзья утверждают, что он никогда не был игроманом — фанатом компьютерных игр. Мальчик из пострадавшей семьи досрочно выбыл из игры, потому что потерял к ней интерес. Мальчики дружили, конфликтов между ними не было.
Юноша в маске, с топором, ворвался в дом своего товарища, где находились мать и два ребенка.
Все пострадавшие женского пола. Мать пенсионного возраста, старшей дочери – 31, младшей – 13.
Старшей дочери он отрубил палец, младшей, спящей в момент нанесения удара, нанес открытую черепно-мозговую травму. На жуткие крики выбежала мать, которой он так же нанес удар топором, но она сумела с помощью кочерги нейтрализовать преступника.
Ужасы про маску и отрубленный палец оказались журналистскими измышлениями, основанными, скорее всего на «сломанном телефоне». Преступник был без маски, а палец женщины оказался не отрубленным, а вывихнутым.
Некачественный сбор информации местными СМИ привел к травле несовершеннолетнего. Были указаны все его страницы в контактах, где посторонние люди проклинали его, угрожали физической расправой: «четвертовать и закопать…, убить в тюрьме…, «изнасиловать…» и т.д. Он все это читал во время следствия… Ажиотаж вокруг ситуации, желание журналистов обскакать друг друга в шокирующих подробностях, очевидно, сказался и на постановлении судьи, рассматривавшей дело по мере пресечения. Судья, казалось, была заранее уверена: ребенок абсолютно никому не нужен, практически беспризорник, опасен для общества. Несовершеннолетнего оставили под стражей.
Тайны следствия
Преступление произошло с часу до 02.30 ночи 13 октября, с субботы на воскресенье. После этого начинаются сплошные «тайны следствия». Подросток никак не может объяснить свой жуткий поступок, будто у него произошел провал в памяти. Он вспомнил лишь то, что кажется был в тот день возле этого дома. Про сам момент преступления говорил, что ничего не помнит. На вопрос: «Это ты совершал?» Отвечал: «Говорят, что я, значит, я», пожимал плечами: «Я, наверное…» Признательные показания он написал практически под диктовку следователя и дежурного адвоката Другина. После этого Другин не постеснялся звонить тете ребенка и ставить условия: «Завтра – суд. Если вы заплатите мне, и я поеду этой ночью в Майю, либо он поедет туда без защиты». Мать ребенка, узнав о звонке «доброжелательного адвоката» дозвонилась до Другина и согласилась на оплату его услуг, не учуяв «волка в овечьей шкуре»… Все, к кому бы мы ни обращались, если не отказывались от комментариев, то с оговоркой, что не хотели бы «засветиться» в газете. Показалось – люди в Черкехе страшно напуганы, обескуражены, подавлены.
Классный руководитель:
— Я только второй год в этом классе классным руководителем, после Бубякина. Класс относительно дружный. В то, что он совершил это, мало кто верит. Одноклассники скучают по нему, особенно девочки. Он никогда не был агрессивным, конфликтным. Это спокойный, достаточно уравновешенный ребенок. В общем, ничего в голове не укладывается. — Подростки остались на ночь одни, предоставленные сами себе, да еще и распивали спиртные напитки. Как такое оказалось возможным? — День был субботний, дети отпросились у родителей поиграть. Родители не могли предполагать, что ребята могут выйти за пределы «игры». Это, считаю, нетипичная ситуация. Подобных фактов никогда не было. — Вы сами верите в то, что это совершил ваш ученик? — Никогда бы не поверила, если бы он сам не признался в этом…
Есть и еще одна нить, возможно, имеющая связь с трагическими событиями. По словам родных, жительница Черкеха в течение продолжительного времени обвиняла подростков (обвиняемого и сына потерпевших) в преследовании ее сына, ученика 9 класса. Больше всего нападок получал от нее подозреваемый, хотя и сам «герой», и «угнетаемый» это категорически отрицали. Она даже инициировала этой осенью собрание в школе по поводу того, что парень обижает ее сына, бьет на переменах, отбирает вещи. На собрании, где старшеклассник оказался один против всех, ситуация все же прояснилась. Оказалось, женщина лишь предполагала действия со стороны «мучителя сына», сам же сын это категорически отрицал, как и то, что он когда-либо жаловался на него своей матери. Инцидент, казалось, был исчерпан, но поведение подростка после собрания резко изменилось. Достаточно успешный, общительный ребенок, который был кандидатом на пост президента школы, замкнулся в себе и стал настойчиво просить увезти его из села… Есть доказательства, что женщина писала ему «В контакте» отнюдь нелицеприятные вещи и не исключено, что обращалась к нему и по ватсапу. По крайней мере, именно по ватсапу обвиняемый по ошибке отправил ей смс в тот злополучный день, 12 октября. Она, увидев объект своей ненависти у соседей, пришла к ним, чтобы разобраться, стала настаивать на том, чтобы он зашел к ним в дом. Об этом случае он рассказал днем тете и предположил, что она хотела увести его к себе домой для того, чтобы ее муж расправился с ним. Он стоял во время истерики жены поодаль и наблюдал за сценой. Парнишка еле отбился от преследовательницы, а ночью случилось то, что вышло далеко за рамки простой деревенской истории. Связаны ли между собой эти события, или это просто случайность, мы можем только предполагать.
Тетя мальчика утверждает, что племянник сказал на следствии, что вышел из дома, где «гулеванили» подростки, сходил часов в 12 домой, поел там, а затем вернулся к друзьям.
— Я не спала, ждала его до 2 часов ночи, но он так и не появился. На следствии я, боясь навредить, сказала, что спала и ничего не слышала. Когда пришли забирать на экспертизу вещи племянника спросили: есть ли у племянника длинная серебристая куртка и пестрая шапка. Таких вещей не было, я отдала черную короткую куртку и черную же шапочку. «Да-да, именно про такую и говорили!» — сказал сотрудник полиции о куртке. «Она не серебристая, а черная», — подчеркнула я. На рукаве, я обратила внимание, было размазанное бурое пятно, похожее на кровь. Мальчик, признавшийся в совершении дикого преступления, настойчиво утверждал, что это его кровь. Мол, несколько дней назад упал с мотоцикла, отчего на голове случилась ранка. В тот день он нечаянно расчесал ранку, и вытер кровь рукавом. Другую одежду на экспертизу не потребовали. Племянник в том и остался, в чем был, но нигде, кроме куртки, ни на постели, ни на рукомойнике, ни на его обуви, джинсах, не было следов крови.
Опять же, по информации местных жителей, потерпевшие взрослые вначале сомневались в том, что это был именно он, друг их сына и брата. По слухам преступник был маленький и худой. А в обвиняемом юноше, активно занимающемся спортом, 180 сантиметров роста и 75 килограмм веса. Его, якобы, опознала только младшая дочь, которая, опять же по некоторым данным, спала. Вязаную шапочку с брызгами крови обнаружили в доме, где собрались подростки, она принадлежала хозяйке дома. Трудно поверить, что мальчик мог надеть чужой женский головной убор. Все вещи подозреваемого забрали без понятых. На вопрос верит ли она в то, что это преступление совершил ее племянник, женщина уверенно ответила:
— Нет. Он был очень доброжелателен, заботился о маленьких, пожилых, пытался всегда всем помочь, а в семье пострадавших бывал с малых лет и всегда отзывался о них с большой теплотой и уважением…
Мы будем следить за развитием событий.
